Набиуллина оставила спекулянтов без подарка

Такие темы, как цена на нефть и курс рубля, — одни из самых главных сегодня. Прогнозов много. Но есть человек,  у которого — вся полнота информации. Это глава Центробанка Эльвира Набиуллина. Об экономических прогнозах она рассказала в интервью «Вестям в субботу».
— Эльвира Сахипзадовна, вы не представляете какое количество уверенных в себе, сильных мужчин сказали: нет, мы ничего говорить не будем  — зовите Набиуллину. Это мужчины осторожные пошли или у вас действительно ключевая должность в Центробанке?
— Наверное, сейчас очень много внимания к тем вопросам, которыми мы занимаемся, к ситуации на валютном рынке, к тому, что происходит с рублем. Многих это беспокоит.
— Каким должен быть идеальный курс рубля?
— Давайте посмотрим на валюту как на обычный товар. Для продавца товара идеальная цена, когда он дороже, для покупателя — когда он дешевле. Точно так же и с иностранной валютой. Держателям валюты идеальным кажется дорогой курс доллара, импортерам — наоборот. Людям, которые хотят поехать за границу или у которых есть валютные долги, нужно,  чтобы доллар был подешевле. Но мне кажется, обычным гражданам очень важно, чтобы удорожание доллара не приводило к удорожанию цен в магазинах. Это то, что беспокоит людей. Нельзя найти идеальный курс, который бы всех устраивал. У всех разные интересы. Поэтому мы говорим не об идеальном курсе, а о сбалансированном, о том, который позволяет экспортерам, импортерам зарабатывать, а гражданам чувствовать, что их сбережения защищены. Этот сбалансированный курс формируется под воздействием рыночных факторов. Поэтому 10 ноября мы приняли решение перейти к плавающему курсу.
— Объясните, пожалуйста, что такое свободный курс? Разговоры о необходимости перейти на истинно свободное плавание идут не один год, а решение принимается  именно сейчас, когда, казалось бы, рубль надо придержать.
— Плавающий курс — это когда цена на валюту определяется рыночными факторами, когда Центральный банк регулярно не вмешивается в функционирование валютного рынка, а делает  это только в тех случаях, когда есть, например, ажиотажный спрос. Хотя с ажиотажным спросом мы можем бороться и при помощи других мер помимо интервенции. У этого курса есть вполне осязаемые преимущества. Когда мы переходим к плавающему курсу, мы считаем, что будет меньше возможностей для его резких скачков, какие страна, например,  переживала в 1998 году. Будет меньше возможностей для спекулятивной игры против курса. Кроме того, когда курс плавающий, если что-то негативное происходит во внешнем мире, этот курс как бы принимает на себя главный удар, оберегая финансовую систему, экономику от сильных негативных последствий.
— Заработал свободный курс. Потом заработал ваш отказ от интервенции на границах коридора. Курс рубля к доллару — 45,18, но к концу недели он стал 47,39. Это  скачок в два рубля. Бывает, что в день происходит скачок в  полтора, а иногда в два рубля. Что это? Еще не до конца заработала новая система?
— Безусловно, участникам рынка надо адаптироваться к новому режиму. Это действительно новый режим. И, на наш взгляд,  резкие колебания будут постепенно затухать. Плюс к этому на ситуацию оказало влияние то, что в последние дни был достаточно большой ажиотаж на спрос. Это спекулятивный спрос. Мы приняли меры для того, чтобы его сбить. И, на наш взгляд, сейчас по отношению к объективным факторам, которые определяют курс рубля, он недооценен. Если не будет негативных внешних дополнительных  явлений, то у рубля есть большой потенциал укрепления.
— Можно в цифрах? 47 к концу этой недели…
— Мы не даем прогнозов курса, потому что когда мы это делаем, спекулянты считают, что мы будем стараться достигать этого курса, и начинают выстраивать свою политику. 
— Кто эти загадочные спекулянты? Для большинства это страшный собирательный образ.
— Ничего загадочного здесь нет. Со времен советского Уголовного кодекса спекулянт имеет  ярко выраженную негативную окраску. В экономическом смысле спекулянт — это игрок на рынке, который продает или покупает валюту не потому, что ему нужно оплатить счета по импорту, продать экспортную выручку, оплатить налоги, а тот,  который хочет заработать на движении курса, неважно вверх или вниз.
— Эти ребята, наверное, неплохо заработали, например, за прошлую и эту неделю, когда курс скакал по полтора рубля за день?
— Да, для этого и нужен переход к свободному плаванию, когда меньше предсказуемых факторов, в том числе в политике Центрального банка, которую он объявляет, меньше возможностей для спекулятивной игры.
— На чем же они в таком случае продолжают играть, если вы лишили их возможности это делать? Раньше, как только рубль пересекал невидимую, а на самом деле вполне определенную черту, входил в Центробанк.
— Или продавал определенное количество валюты.
— И «устаканивал» этот курс. Сейчас вы от этой практики отказались. Спекулянты теперь знают, что стенку, которую раньше вы ставили, вы защищать не будете, и  все равно происходят  скачки. Почему?
— Экономические субъекты, может быть, не предсказывают теперь политику Центрального банка, но есть ожидание от поведения цены на нефть. Часть спекулянтов играет на то, что цена на нефть повысится, значит,  повысится курс. Часть —  на то, что цена нефти может снизиться — курс понизится. Наш переход к плавающему курсу означает, что такая спекулятивная игра стала более рискованной. То есть, спекулятивной игры должно стать меньше.
— То есть как класс спекулянты не исчезли и будут искать какие-то другие выходы?
— Они всегда в экономике в той или иной мере есть. Важно, чтобы не они определяли курс.  Тренд курса определялся рыночными факторами, потребностями экономики, экономических игроков в валюте, тех же импортеров и экспортеров, которые продают валюту, чтобы получать рубли.
— Есть такая вьетнамская шутка про лаосцев: вьетнамцы говорят, что сажают рис, выращивают его, собирают, а лаосцы слушают, как он растет. А  Центробанк, когда  отдает курс рынку, —  это лаосец?
— Переход к свободному плаванию нельзя понимать так, что мы вообще отказываемся от участия в нем и перестаем следить за тем, что там происходит. Если будет необходимость, в том числе с ажиотажным спросом, мы в любой момент можем вмешаться.
— Вы сохраняете за собой такую возможность?
— Мы сохраняем за собой такое право. Мы оперативно отслеживаем всю информацию, все, что происходит на валютном рынке. И кроме валютных интервенций, которые могут быть внезапными, сильными, но редкими, у нас есть и другие инструменты, каким образом повлиять на спекулянтов, в том числе и через придерживание рублевой ликвидности.
— Наверное, в моем следующем вопросе содержится риск, потому что ответ на него может дать спекулянтам подсказку.
— Я тогда на него отвечать не буду.
— А какой курс рубля по отношению к доллару или к евро будет для вас той красной чертой, после которой вы вернулись бы к интервенции?
— Нет такого курса.
— Вы не хотите про это говорить,  потому что это был бы подарок спекулянтам,  что совершенно ни к чему. Правда ли, что вы собрали у себя руководителей крупнейших банков?
— Мы периодически встречаемся с представителями банков и компаний, разъясняем свою политику, что собираемся предпринять, что происходит на валютном рынке. Важно, чтобы и банки, и компании получали информацию из первых рук. Это достаточно регулярная практика.
— Дело только в спекулянтах и нефти?
— Конечно, не только в спекулянтах. На цену доллара, на валютный курс оказывает влияние группа факторов. Это и ситуация в российской экономике, и цена на нефть — это значимый фактор. За последнее время цена на нефть снизилась на приблизительно 30%. Это и ограничение доступа наших компаний внешнему финансированию. В последнее время был и элемент спекулятивного спроса.
— Если нефть продолжит снижаться, хотя это противоречит здравому смыслу, потому что для тех, кто добывает сланцевую нефть в Штатах, она перестает быть рентабельной добычей, рубль последует за ней?
— Даже при нынешней, уже снизившейся, цене на нефть и при тех показателях, которые у нас есть,  на наш взгляд, рубль недооценен, у него есть потенциал укрепления.
— Вы не рассматриваете, насколько рубль может уйти вверх,  скорее, как раз прогнозируете, что он все-таки пойдет вниз. Можно ли сравнивать текущую ситуацию с 1998 и 2008  годами?
— Наша экономика пережила серьезный шок в 1998-м и 2008 годах. Мы пережили эти кризисы. И наша экономика не просто восстановилась — она серьезно перестроилась.
— Бюджет в шестнадцать раз больше по сравнению с нулевыми.
— Экономика сейчас чувствует себя более стабильно. Поэтому, на мой взгляд, эти ситуации не сравнимы. При этом, конечно, сохраняется зависимость нашей экономики от экспорта нефти. Это существующий фактор. Например, к свободному плаванию мы перешли в том числе для того, чтобы внутренние процессы, в том числе инфляцию, оторвать от прямой зависимости от валютного курса. Это то, чего боятся люди. Когда у нас меняется валютный курс, растет инфляция. И вот это инфляционное таргетирование, тот режим, к которому мы переходим,  как раз и направлен на то, чтобы мы все свои инструменты сфокусировали на достижении низкой инфляции. Мы себе ставим задачу достичь 4% инфляции в трехлетней перспективе. Это сложная, но реальная задача. И переход к плавающему курсу как раз позволяет нам вести самостоятельную денежно-кредитную политику, когда инфляция будет меньше зависеть от монетарной политики других стран, от того, как себя ведет курс доллара или евро.
— Недавно в Польше состоялся опрос. 68% поляков высказались за сохранение злотого, а не евро, чтобы самим оставаться теми, кто будет руководить своей валютой. Наверное, здесь то же самое?
— Это, наверное, понятно. Это  большая самостоятельность, гибкость, маневренность проведения экономической политики.
— Что делать людям  в сложившейся ситуации с имеющимися у них накоплениями?
— Мне кажется, надо просто не совершать поспешных действий, исходить из здравого смысла. Население, кстати, себя ведет вполне благоразумно. Мы смотрим и по валютным депозитам, и по доле, и по валютным кредитам. Некоторое увеличение покупок населением валюты было. Если говорить о доле валютных депозитов, то она немного выросла — чуть больше 20%. Но это незначительно. Валютные кредиты вообще составляют  2%. Это в основном кредиты, которые брались в предыдущие годы. Осторожность населения вполне оправданна, потому что люди на своем опыте убедились, что все может меняться: цена на нефть может ходить вверх-вниз, курс доллара тоже. Когда мы живем в России, работаем в российской экономике, живем в рублевой зоне, а рубль — наша национальная валюта, операции с чужой валютой всегда несут дополнительные риски.