Эпоха базара кончилась

Казалось бы, наличие под Санкт-Петербургом такого мощного и успешно работающего нефтеперерабатывающего предприятия, каким является ПО "Киришинефтеоргсинтез" ("КиНеф"), должно было снять проблему топливного обеспечения города и Ленинградской области. Однако с завидной периодичностью бензиновый кризис обрушивается на регион вновь и вновь. Как обычно, региональные власти склонны винить в этих проблемах руководителей "КиНефа", отправляющего на экспорт не менее 65% продукции предприятия.

Генеральный директор "Киришинефтеоргсинтеза" и вице-президент компании "Сургутнефтегаз" по нефтепереработке Вадим Сомов утверждает, что его предприятие готово работать на российский рынок точно так же, как и на экспорт.

— Вадим Евсеевич, распространено мнение, что вы не придаете большого значения внутреннему рынку, в частности, рынку Северо-Запада.

— Я уже устал повторять: "Киришинефтеоргсинтез" всегда готов поставить продукцию в любую точку России с большим удовольствием, но и с очень простым условием: гарантия обязательной оплаты. Сейчас в России таких гарантий нет. А если они появляются — продукт идет в первую очередь именно на внутренний рынок. Нам это (поверьте) во сто крат выгоднее, потому что оборачиваемость на внутреннем рынке несравненно выше. А цены что тут, что там постепенно, но неуклонно выравниваются. Что по мазутам, что по дизельному топливу, что — тем более — по ароматическим углеводородам. Единственный продукт, который отстает от своей мировой цены процентов на 60, — это бензин. Однако и он долго не протянет, помяните мое слово. Тут сыграют свою роль как экономические, так и экологические факторы. Все равно Россия придет к строгому следованию европейским стандартам, никуда не деться.

— Но все российские НПЗ — а к вам это относится едва ли не в первую очередь — строго ограничены и в экспорте мазута. Тут государство вынуждено вмешиваться прямо и устанавливать жесткие балансовые задания: иначе и впрямь все утечет за границу.

— В России никакой проблемы с мазутами нет и быть вообще не должно! Мазут — топливо сугубо резервное, а не основное. Топить им — это безумие, и никто в Европе этим не занимается. И Киришский завод не придает никакого значения экспортному потенциалу мазута. Скоро, как вы знаете, мы построим первую очередь комплекса глубокой переработки нефти — завод гидрокрекинга. А это значит, что мы уменьшим производство мазута на три миллиона тонн. Тем самым уменьшится и его экспорт.

— И переведете его в дизтопливо, которое уйдет опять же на экспорт.

— Мы переводим его из стадии полусырья в стадию высококачественного товарного продукта, который, действительно, не стыдно поставлять и на внешний рынок. Даже для отопления: котельные Европы, будучи автономными для отдельных коттеджей или многоквартирных домов, работают именно на дизтопливе.

— Раз уж мы коснулись гидрокрекинга, поясните: почему начиная с 1993-го лейтмотивом ваших заявлений была необходимость, скажем так, индивидуального налогово-таможенного подхода к проекту, который, по вашим словам, в противном случае не имел никакого смысла. А в начале текущего года все вдруг заговорили о начале реального строительства, не дожидаясь никаких правительственных преференций.

— Я не знаю, кто это заговорил "вдруг". Мы ни на минуту не прекращали работу по строительству завода гидрокрекинга, просто она не слишком заметна глазу и тянется иногда годами. Выбрали лицензиара (американскую компанию Chevron. — "Эксперт С-З") — прошел год. Шла работа по базовому проекту — три года. Несколько лет шел тендер на выбор контрактора, выбрали шведско-швейцарскую ABB Lummus Global. Шла работа по отводу земли — еще два года. И так далее. Просто применительно к нашему проекту борьба за нормальное таможенное и налоговое обложение более видна. Но я продолжаю заявлять, что не могу платить 180 миллионов долларов из воздуха, за оборудование, которое еще вообще не начало работать. Нам нужно-то года 3-4 — и мы заплатим все сполна и сверху. И мы рассчитываем на то, что разум восторжествует и в 2002 году Госдума, наконец, примет специальный закон об отсрочке по НДС на ввозимое оборудование.

— Но как же можно строить завод, не будучи уверенным в решении вопроса с его оборудованием?

— Нам до оборудования еще не скоро — как раз в будущем году только начнутся первые заказы. Сейчас мы сосредоточены на инженерно-строительных работах. Их более чем хватает. Площадь будущего завода — 90 гектаров, а мы взяли все 250 — потому что смотрим в еще более далекое будущее. Сейчас мы уже обсчитываем примерную инвестиционную программу следующей очереди нового комплекса — завода каталитического крекинга. Если гидрокрекинг позволит нам увеличить выход дизельного топлива и керосинов, то каткрекинг — бензинов, а значит и нефтехимии: полистиролов, полиэтиленов и т. д., — продукции другого ценового порядка. Планы такие: в конце 2004-го — в 2005 году вводим в строй гидрокрекинг, и тут же начинаем работу по каталитическому крекингу. Тоже, кстати, предстоит небыстрая работа — ввод в строй только к 2015 году.

— Определилась ли компания с финансированием проекта? Она это будет делать сама или в соавторстве с банками?

— Компания полностью закрыла всякие вопросы с финансированием. Мы будем привлекать банковские кредиты, однако их доля в финансировании не превысит 30-40 процентов. Какие банки — коммерческая тайна, равно как и график платежей. Ну кто из серьезных банков будет потом с нами работать, если сейчас мы на каждом углу будем об этом трубить? Я говорю только: вопрос с финансированием строительства завода гидрокрекинга "Сургутнефтегазом" снят.

— Кстати, о "Сургутнефтегазе". Последние 3-4 года "КиНеф" демонстрировал уверенную динамику наращивания переработки нефти. Но в прошлом году завод вдруг сократил переработку на семь процентов. Это компания, увлеченная сказочной конъюнктурой мирового рынка нефти, недодала?

— Компания увеличила поставки нефти на завод в 2000 году на восемь процентов. Ушли давальцы. У них пропал к этому экономический интерес. Да и вообще: кончилась эпоха базара, настала эпоха настоящего рынка. Завод перестал зависеть от такого малонадежного явления, как давальцы: есть нефть — нет нефти, вывезут — не вывезут… Как только они ушли — компания заняла их нишу и загарантировала поставки. Очень хорошо: и мне, и компании нужна стабильность.

Строго говоря, у нас есть, конечно, резервы. Завод запросто мог бы перерабатывать и все положенные ему 19 миллионов тонн нефти. Но куда что потом девать? Сбыт ограничен: внутри страны платежеспособность низкая, на экспорт — квоты.

— Однако правительство идет навстречу нефтяникам и отменяет их.

— В мае — вот увидите — снова введут, как минимум на бензин и дизель. Посевная…

— И вы не видите возможности отменить пресловутые балансовые задания?

— Ну, мы же с вами живем не в виртуальной, а в реальной стране.

— Но смотрите, вы же прекрасно ладите с правительством Ленинградской области, через "материнскую" компанию — даже с Петербургом. Может, вместо этой "топливной продразверстки" проще наладить нормальные двусторонние отношения с регионами?

— Я, во-первых, не в правительстве работаю. Во-вторых, я человек дисциплинированный и буду выполнять то, что разверстает министерство энергетики, хотя его нынешнее состояние и функции мне представляются, мягко говоря, странными. В-третьих, не говоря о Ленобласти, с которой я, действительно, уже семь лет горя не знаю, мы налаживаем отношения со всеми регионами, которые желают их наладить с нами и — самое главное — готовы платить за поставки. Вот отгружаем мы сжиженный газ, 11 тысяч тонн в месяц, или в мае начнем битум — 70 тысяч тонн. География — Новгород, Псков, Тверь, Калининград, Мурманск, та же Ленинградская область.

— Платят?

— До копейки! Все, кончились те времена, когда продукцию можно было получить и "забыть" за нее заплатить. Мы от таких партнеров очистились.

— А наладили ли вы контакт с такой новой структурой, как представительство президента в Северо-Западном округе? Где-то косвенно в их функции вроде бы записана и координация расходования бюджетных средств, которые, как известно, в значительной мере идут на решение топливных вопросов.

— Я политикой не занимаюсь. Ощущения, что в представительстве полпреда кто-то активно занимается топливными вопросами, у меня нет. Ну и что? Но пока все вопросы решаются с Валерием Павловичем (Сердюковым, губернатором Ленинградской области. — "Эксперт С-З") вообще простым телефонным звонком. Всех замглав областных администраций, отвечающих за топливные вопросы, я знаю лично.

— Но, может, аппарат полпреда могло бы координировать и прогнозировать другие — более стратегические — вопросы. Например, "ЛУКойл" объявил о больших вложениях в Ухтинский НПЗ и желании построить завод под Мурманском. Если эти задумки осуществятся, они не повлияют на ваши традиционные рынки?

— Вы думаете, рынка не хватит? В Советском Союзе было 49 нефтеперерабатывающих заводов. Осталось — в России — 24. И они старые. И они недозагруженные. "ЛУКойл" поступает абсолютно правильно: наш Север остро нуждается в нормальном топливе, которое не надо везти бог знает откуда, забивая железную дорогу, и потом еще разогревать.

— Раз уж мы заговорили о других компаниях… Два года назад вы впервые высказали опасения, что с прокладкой нефтепровода Кириши — Приморск в рамках Балтийской трубопроводной системы "КиНеф" может "сесть". Заявления представителей "Транснефти" о беспочвенности таких опасений вас удовлетворили?

— Мои опасения никуда не исчезли. В стратегическом смысле я точно так же за БТС, как и все остальные: магистральный нефтепровод "Дружба", оказавшись последним звеном на Украине, потерял смысл своего названия; у нас остался единственный нефтеналивной порт в Новороссийске, но он не слишком надежен по причине частых штормов… Все так. Но несмотря на все заверения, я не получил ни одного доказательства, что из Ярославля действительно параллельно пойдет еще одна труба, которая сможет обеспечить дополнительную транспортировку нефти в наш регион. То есть никаких гарантий поставки 30 миллионов тонн нефти — 18 на "КиНеф" и 12 в Приморск- пока еще нет. Что собираемся грузить? И как будет работать завод? Я не знаю. Свои опасения я донес до президента России.